«Приказал отдать карту и пин-код». Как в российской армии «обнуляют» из-за денег
«Его били целых два дня. Из-за денег. Замполит с позывным "Депутат". 2-й мотострелковый батальон, штурмовая рота, 1-й взвод, часть 46102. Били лопатой и палками, как собаку. На второй день он умер», — написала жена контрактника в комментарии к одному из постов о вымогательствах и убийствах («обнулениях») в российской армии. Эта история — одно из многочисленных свидетельств беспредела в российской армии, который происходит на протяжении уже почти четырех лет вторжения в Украину: от расстрелов за нежелание идти в «мясные штурмы» до издевательств и казней за отказ отдавать деньги командирам. Как выяснила редакция «Сибирь.Реалии», речь идет о 50-летнем Алексее Григорьеве. Его родственница Ирина называет его «большим патриотом родины, который даже в отпуск никуда из России уезжать не хотел и уже давно рвался на так называемую СВО, несмотря на противодействие жены». — Она ему говорила: куда ты пойдешь, успокойся, три года отговаривала его от этой глупой затеи, а он все твердил: «Я хочу, своих не бросают». У него там два друга воюют, его интересовало всё, что там происходит, он постоянно звонил им, расспрашивал. По словам Ирины, у Алексея с женой двое своих детей и под опекой 10-летний племянник Дима из Краснодара, чьи родители погибли в прошлом году, а родственники, которых немало, взять его наотрез отказались. — Он только начал Алексея папой называть, и теперь опять без папы, говорит — «каждый год я сирота». Григорьевы живут в Москве. Алексея Ирина называет «человеком из 90-х — накачанный, умел обращаться с оружием». — У него была нормальная работа в «Мосводоканале», платили неплохо. Но этим летом ему удалось настоять на своем — в июне он полетел в Магадан, чтобы заключить контракт. «Патриотизм и стремление оказаться среди своих» не помешало ему внимательно изучить, в каких регионах единовременные выплаты при подписании контракта самые большие. Он рассказывал, что в Волгограде ему предложили почти 1 200 000 рублей, в Чебоксарах около двух миллионов, а в Магадане 2 600 000. И Григорьев выбрал Магадан. Контракт с министерством обороны Григорьев заключил 6 июля. Из Магадана его перебросили в Бикин (Хабаровский край), где находилась воинская часть — там новоиспеченных контрактников продержали около трех недель: «то борт не взлетел, то автобус поломался». —24 июля вечером они наконец прилетели под Ростов. Он позвонил жене буквально на две минуты — сказал, что телефон разряжается, — говорит Ирина. Второй раз Алексей вышел на связь 27 июля. — На все вопросы: «Ну, скажи, где ты, как там все, как зовут замполита?» — он отвечает: «Нет, не знаю». И как-то настороженно. Жене его показалось с самого начала, что там что-то не так. Он сказал, что у них телефоны забирают. Странно — они же еще на учениях, не на боевых действиях. Их привезли в село Рубашкино под Донецком, потом, видно, на машинах развезли по ротам. Он говорил: «Мы неделю-две здесь будем, а потом уже выйдем на задание». И еще сказал, что связи нет, надо симку менять. Потом выяснилось, что позвонить домой разрешают всего раз в неделю. Родным Григорьева это показалось странным. 4 сентября, в день его рождения, сестра поехала в военкомат — хотела узнать, как его поздравить. Но в военкомате ей вручили извещение о том, что Григорьев умер своей смертью от сердечной недостаточности. Получив извещение о гибели Алексея, сестра стала спрашивать про деньги. — Она сразу спросила, в ту же минуту: «Где здесь подают на выплаты?» И позвонила жене — нет ли у нее случайно его паспорта. Видимо, какие-то документы для выплат нужны были. Я в шоке была. Думаю, как может человек в такую минуту думать про документы? По словам Ирины, «вранье насчет того, как именно умер Алексей Григорьев, началось прямо в военкомате». Его сестре сказали: «Он летел, ему плохо в самолёте стало, он там и умер». Сестра поинтересовалась, когда и куда он летел — и тогда версию переменили: нет, он умер прямо в части. «Якобы он бежал, ему стало плохо, его откачали, он встал, опять побежал, ему снова стало плохо, но второй раз не откачали, и он умер». В самом извещении о гибели написано сухо — «возвращаясь с занятий, военнослужащий почувствовал себя плохо, потерял сознание, реанимационные мероприятия не помогли, причина смерти устанавливается». —Вот такой бред они несли. И мы начали в тот же день заниматься его поисками. Взяли извещение и сразу поехали в Министерство обороны проверять его статус. Статус у него был действующим: всё хорошо, жив-здоров. Мы тут же в морг № 522 звоним, там говорят, такой не приезжал, тела в морге нету. По словам Ирины, «у семьи очень хорошие связи в Москве: один родственник — полковник, другой — тоже военный, работает в Министерстве обороны». Естественно, их попросили помочь, и они «всех подняли на уши». Тогда нашелся военный, которого она называет «направленец» — отвечающий за отправку родственникам тел погибших военнослужащих. Он сообщил, что тело Алексея опознали в Ростове, «смерть произошла от сердечной недостаточности». Но в справке о смерти, которую получила семья, написано, что она выдана в Донецке, и там же прошло опознание. — И как же он может быть в Ростове опознан, если у него статус действующий? В ростовском морге статус сразу бы изменили. То есть направленец этот, Федотов Валентин Николаевич, тоже врал. Но у нас есть знакомые из контрразведки, они нам в тот же день быстро пробили всё. И нашли сводку, что он пропал без вести в посёлке Шевченко. Дали телефон дежурного и сказали, как надо с ним пообщаться. Дежурный сказал: «Да, он был там, в посёлке Шевченко, была атака, дронами его ранило, его привезли в часть, он по дороге умер». Ну, если ранило, это же не от сердечной недостаточности! В общем, каждый врал своё враньё. Врали, по словам Ирины, и в Министерстве обороны. Картина складывалась такая: извещение о смерти есть, статус действующий (жив), тела в морге нет, а сотрудник военкомата говорит: «Я не могу по нему добиться никакой информации, меня просто игнорят». Алексей умер 29 июля, а извещение в военкомат пришло только на третий день — 1 августа. — У них же опознание должно быть по отпечаткам (пальцев, ладоней). Отпечатки должны в Москву отправляться для подтверждения. У него не было такого. Как нам сказали, он был опознан по паспорту и все. Его не было в морге 522-го центра (522-й ЦПООП — Центр приема, обработки и отправки погибших), его тело нашлось, когда мы уже всех их вместе начали дрючить, тогда они зашевелились. Там все переругались и решили от нас избавиться в один день. 12 сентября привезли тело, а военкомат не мог с 1 августа ничего узнать. 13-го у него статус поменялся. И только потом, окольными путями, через «свои источники» Григорьевым удалось узнать, что с ним случилось на самом деле. — У них же контрактные деньги даются приблизительно через месяц. Он заключил контракт 6 июля, 27-го прибыл на место. Замполит приказал ему отдать карту Газпромбанка и требовал пин-код от нее. Алексей не говорил. Его били два дня. А когда на второй день совсем забили, тело хотели просто выбросить в посадку. Двое бойцов это видели, испугались, что они следующие будут, и сбежали в СОЧ (самовольное оставление части). А по нему дали сводку, что он пропал без вести 29 июля. А потом поняли: а что, если сейчас военная полиция поймает и привезёт тех, кто в СОЧ убежал, а тут тело лежит — и сводка, что он пропал без вести. Поэтому и дали извещение о смерти, которое пришло 1 августа. По словам Ирины, жена Алексея добивалась, чтобы в его части ей рассказали подробности — как и где умер ее муж, но ей никто не мог ответить. — Человек, который занимается документами, сказал, что в свое время она все узнает — переписка с ним сохранилась. Узнать правду помогла жена одного из сослуживцев Алексея — через нее удалось найти свидетелей того, как из-за пин-кода к банковской карте его избивали два дня палками и лопатой и в конце концов забили до смерти. Они убивают своих солдат просто у себя в части, даже быстрее уничтожают, чем украинские дроны, — негодует Ирина. По ее словам, раньше она слышала рассказы о вымогательствах и издевательствах в российской армии, но до гибели Алексея «не очень этому верила»: «Мало ли что пишут». Теперь никаких сомнений не осталось. — Это система, с ней бороться нереально. Они все повязаны: прокуратура, Минобороны, Следственный комитет, морг. Врали все — и направленец, и командир, дававший извещение о смерти, и его замполит, убивший Алексея в части из-за карты, а что тело так долго лежало — наверное, ждал, пока зайдут эти деньги, хотя смысла не было, он же пин-кода не знал. Теперь произошедшее с Григорьевым Ирину уже не удивляет. — Военные, мне кажется, думают, что история с платными контрактами скоро заканчивается, поэтому и выбивают деньги из солдат с такой жестокостью Я смотрю, сейчас уже ни в метро никто не сидит, на контракты не зазывает, ни денег таких уже не платят. Думаю, командиры Алексея тоже знали, что вот сейчас закончатся эти выплаты, хотели скорее последние деньги отнять у людей. Я знаю, как мыслят люди с погонами и при деньгах: они считают, что все могут, что это нормально. У них другое мышление. Просто потому, что им ничего не будет за это. Они очень жестокие. Считают, если ты пришёл, подписал контракт, ты вообще никто и звать тебя никак. Им только — что бы с тебя поиметь, я тебя сейчас прибью, в лесопосадку выкину, кто узнает, а у меня на кармане будет почти 3 миллиона. По словам Ирины, только благодаря их связям и настойчивости тело Алексея все-таки нашли и привезли. — Наш родственник нам все выслал и сказал, где этот доктор, который вскрытие делал, и что справку левую сделали в Донецке, а вовсе не в Ростове. В морге просто так вам никто не скажет, есть тело или нет. У нас там просто хорошие знакомые, они сидят, по базе пробивают и нам сообщают. А если вы простой человек, вам даже непонятно, где запрос делать. И в Минобороны вы приходите статус человека узнать, а вам могут сказать: «Приходите завтра». Если бы не было таких связей и знакомств, мы бы, наверное, ничего не узнали. Получит ли семья Алексея Григорьева выплаты за его гибель, Ирине неизвестно, но
- Последние
- Популярные
Новости по дням
16 декабря 2025
