«Было страшно, что обратно отправят». История зэка, который решил воевать против Украины и потерял ногу
Минобороны Российской Федерации продолжает вербовать в колониях заключенных для участия в войне против Украины. Они возвращаются с фронта с ранениями и справками о помиловании, но без социальных гарантий и обещанных выплат, рассказал редакции Север.Реалии один из бывших бойцов штурмового отряда "Z". В целях безопасности героев их имена и некоторые детали историй изменены.
Старая пятиэтажка небольшого промышленного городка утопает в последних снегах. На последнем этаже живет бывший зэк Коля, который побывал на "СВО" (так российские власти и СМИ называют войну против Украины – ред.), вернулся с помилованием и без ноги – подорвался на мине. Он сидит один в прокуренной однушке, иногда к нему заходят друзья, приносят пиво, водку, мед, хлеб, сигареты и иногда кошачий корм для трехцветной пушистой Кнопы.
Чуть меньше года назад Коля еще сидел в исправительной колонии и работал там практически по специальности: 20 лет назад он окончил кулинарный техникум, в колонии лепил котлеты. Сел, говорит, за кражу: вернулся в родной город из Крыма, где подрабатывал на стройке, а тут зарплаты маленькие. Разнорабочим платят где 10, где 20 тыс. рублей. Особо не проживешь. У кого, что и сколько украл, Коля не рассказывает. Но утверждает: я и деньги вернул, и претензий от потерпевших нет, а срок все равно дали.
Больше года назад у Коли тяжело заболела мама. Чтобы сделать операцию по удалению опухоли у местного светила медицины, нужны были или квота, или деньги. Квоту ждать было долго. Мама продала квартиру.
"А тут к нам в зону приехал генерал, – рассказывает бывший зэк. – От Минобороны. Это в апреле прошлого года было. Ну и давай нам расхваливать условия: "Вы по контрактам будете приравнены к мобилизованным и добровольцам, зарплата и все выплаты вам будут как у них, да еще и помилование получите". А я так мамке хотел помочь. Только поэтому и согласился".
Про то, как идет война, Николай особо не знал. На тюремном производстве телевизор смотреть некогда. Но очень уж ему хотелось заработать денег.
"30 апреля нас всех привезли на военный аэродром, – вспоминает Коля, держа сигарету в изъеденных псориазом пальцах. – С нашей колонии ушло десятка три, наверное. А со всей области нас набралось тысячи полторы зэков или чуть поменьше. Из них в живых осталось человек 300, и половина – как я, "трехсотые" – без рук или без ног. Под дулами автоматов загнали нас в транспортник, который полетел на военную базу. Я до этого на самолете ни разу не летал. Но и в этот раз особо ничего не понял".
На военной базе под Ростовом-на-Дону спецконтингент встречали люди в камуфляже и с автоматами.
"Мы вышли, а вокруг палатки армейские, – вспоминает Николай. – В них тоже люди с автоматами. Один из-за стола мне говорит: "Эй ты, гондон, иди сюда. Вот тут подписывай!" Ну я расписался, а что делать, когда на тебя со всех сторон стволы смотрят. Потом оказалось, что это контракт был. Конечно, никто из нас их не читал".
Никто из спецконтингента, который в документах военных обозначен буквой "К", на руки контрактов не получил. Бумаги отправили в часть, к которой приписали штурмовой отряд Z, в который включили и Николая.
"Потом нас повезли на "камазах" куда-то под Луганск, – вспоминает Николай. – Сгрузили в какой-то деревне и сказали: "Теперь вы живете тут". Дня четыре мы жили в этой деревне. У нас не было ни формы, ни оружия. Я еще прикалывался: "Слышь, братан, смотри – сегодня мы зэки, а завтра будем военные".
Форму выдали на пятый день. Дали и автоматы. Но запретили их заряжать.
"Вообще, когда мы только уезжали с военной базы, нам велели расписаться за девять рожков патронов, – рассказывает он. – Но получили мы по шесть. "За каждый рожок вы торчите по 50 тысяч! – так было сказано. – Крутитесь как хотите". То есть три недостающих рожка надо было… найти".
Это оказалось не так уж и сложно, лесополосы буквально завалены оружием.
"Ты с одной стороны в лесок заходишь без ничего. А с другой выйдешь уже в бронике, с автоматом и патронами. Там и наши, и [украинские] боеприпасы – все есть", – объясняет Николай.
Три недели мужчина провел в учебке. Первое, чему научили бывших зэков, – это копать.
"Чем сильней ты окопаешься, тем выше шанс, что завтра будешь жить", – уверен Николай.
Потом они учились стрелять из автомата, который Коля видел впервые в жизни. Кидали гранату.
"Для меня это было как в детском фильме, – чешет он лысую голову. – Я не понимал, что происходит. И только когда мы поехали " на передок" (на линию фронта – ред.), когда я увидел в руинах один город, потом второй, потом третий, я почувствовал, что отсюда не вернусь".
Коля говорит, что страшно ему не было: у любого вояки, по его словам, с собой две гранаты – одна для врага, вторая для себя. "Чеку сдернул, гранату под броник засунул – и герой". Рассказывает, что оценил дух боевого братства: "Вчера еще человек тебя [оскорблял], а сегодня он тебе спину прикрывает".
"У нас была команда – пять человек, – объясняет Николай. – К одному прицепилось погоняло "бабка". Это не официальный позывной, а именно погоняло. Мужик Чечню прошел, командир расчета у нас был. Я выхожу куда-нибудь без броника, а он мне вслед бубнит: "Ты [достал], надень броник, пули свистят!" И бубнит, и бубнит, как бабка. Он "двухсотый" сейчас (убит – ред.).
Коля вспоминает, как они приехали "на передок" под Бахмутом. В первые три дня в деревне, в которой уже никто не жил, были разрушены два или три дома. После обстрелов российских позиций с украинской стороны от деревни ничего не осталось.
"Нас отправили в лесополосу, которая раз пять из рук в руки переходила, – вспоминает Николай. – Обещали, что миномет подвезут. Мы зашли, нашли украинский блиндаж, крепкий такой – бревна в три наката. Поели. И я пошел за водой. Метров на сто отошел от своих. И тут бах, я уже на спине лежу. А мне мужики орут: "Живой?"
Коля подорвался на мине. Он даже не уверен, на чьей именно. Одну ногу ему оторвало – она, жалкая, сразу как-то уменьшившись в размерах, свисала из штанины на жилах и остатках мышц. Все было в крови. Он заорал в ответ: "Триста!" (ранен – ред.).
"Боли вообще не испытываешь сначала, – такой адреналин! – вспоминает Николай. – Но страшно стало, что если и вторая нога в мясо, кому я такой буду нужен, жалкий инвалид? Мамке и так помощь нужна, а тут я еще на нее свалюсь?"
Сослуживцы закинули его на импровизированные носилки и понесли в штаб прямо под обстрелом. Пристроили в блиндаже, зажали ногу табуретом. Стали ждать транспорт.
"За мной приехала "буханка", – вспоминает Николай. – К тому времени было настолько больно, что даже обезболка не помогала, хотя я укололся. Было ощущение, что вместо промедола во флаконе была вода. Снаружи ухало, и я все молился, чтобы в меня попало и все закончилось".
В первом полевом госпитале медики с Колиной ногой сделать ничего не смогли – сами сидели под кустами, прятались от обстрела. На второй остановке в пути Колю занесли в подвал, написали ему на лбу дату поступления в госпиталь – это было единственное место на теле, где ее было бы заметно. Там обкололи обезболивающим и сделали перевязку. Уже на автомобиле скорой помощи Колю отправили дальше, в госпиталь в Первомайском на оккупированной части Украины, который располагался, по его словам, в детской поликлинике.
"Там одну ногу мне ампутировали ниже колена, – вспоминает он. – Но у меня началась бешеная лихорадка – температура 41,5, уши красные, горят. Я в бреду, не понимаю, что случилось. Думаю, что я в плену у [украинцев]. Я как из наркоза вышел, начал рваться, метаться, пытался встать. Они все меня там успокаивали".
Из Первомайска Колю отправили в ростовский госпиталь. Врач, делая первую перевязку под наркозом, заснял на видео его культю.
"Там черви ползали, – Николая передергивает. – Он мне показал видео, чтобы убедить меня переампутацию сделать. А я уже был на всё готов, только чтобы не было так больно, чтобы меня не трепало в лихорадочном бреду".
Именно этот доктор, Коля запомнил, что его зовут Артур Иванович, заполнил Колину справку №98, которая подтверждает ранение. Но на руки бывшему зэку ее не дал, а отправил в часть, к которой Коля был приписан.
Из госпиталя в Ростове Колю отправили в Знаменск, куда ссылали всех покалеченных на войне зэков. С мобилизованными и добровольцами их к тому моменту старались не смешивать.
"Мы все там лежали такие, – вспоминает Николай. – Кто без руки, кто без ноги, кто без глаза. Все осужденные. И все пытались понять, кто мы теперь – зэки или военные. К нам даже приходил человек из военной прокуратуры, давал образцы жалоб, и мы писали в Минобороны, чтобы нас как-то определили. А вообще было страшно, что обратно отправят. Многих подлатали, подшаманили и бросили обратно на передок".
Часть зарплаты, справку о помиловании и выписной эпикриз Коля получил почти одновременно.
"Я приковылял к финансисту, рядом с ним три чемодана денег, – Николай описывает увиденное с восхищением. – В чемоданах аккуратные стопочки денег, перевязанные резинками. Одна такая "котлета", говорит мне финансист, это сто тысяч рублей. Он мне дал четыре и из пятой вынул пару бумажек, и остальное отдал мне. Получилось 490 тысяч, а должны были 660, как он сказал. Пообещал, что остаток зарплаты придет мне на карту вместе с выплатами за ранение примерно в течение недели.
Банковскую карту для выплат за войну Коле оформили только в последнем госпитале. Выплаты – ни остаток зарплаты, ни за ранение – так и не перевели. Теперь Коля пытается добиться этих денег, но не очень-то получается.
"Из госпиталя меня выписали в конце октября, как раз подошел конец контракта, – вспоминает Николай. – Выписали и сказали: ну все, ты здоров. Иди домой. А как я пойду, когда у меня ноги нет?"
За ним приехали друзья. Бывшие одноклассники, товарищи по детским играм и не только. Коля в итоге доехал до дома без зарплаты. Помилованный зэк, который ни разу в жизни такой суммы в руках ни держал, на радостях раздарил половину друзьям, а остальное с ними же и прокутил.
Теперь эти ребята, то ли в благодарность за оплату их услуг, то ли в ожидании куша покрупнее – все-таки выплата за ранение составляет 3 млн рублей, – по
- Последние
- Популярные
Новости по дням
28 апреля 2024
