Наш веб-сайт использует файлы cookie, чтобы предоставить вам возможность просматривать релевантную информацию. Прежде чем продолжить использование нашего веб-сайта, вы соглашаетесь и принимаете нашу политику использования файлов cookie и конфиденциальность.
– Госпожа президент, добрый вечер. – Добрый вечер. – Я очень рад, что мы сегодня встречаемся, потому что вы для меня и всех украинцев – символ народа Эстонии, народа, которому мы очень благодарны за недвусмысленную дружескую, братскую поддержку во время этой страшной войны с Россией. Скажите, пожалуйста, вы с вашим опытом понимали, что рано или поздно эта полномасштабная война начнется? – И да, и нет. В каком-то смысле мы думали, поскольку ответ западного мира на российскую агрессию 2008 года в Грузии был очень слаб. Мы показали себе и Владимиру Владимировичу, что мы не ведем переговоры о международном мировом порядке. Если ты действуешь, мы не реагируем. Это началось в Грузии в 2008 году и продолжилось с Крымом в 2014-м. И даже если реакция была несколько сильнее, она была слишком слаба, чтобы преподать урок. Я даже могу себе представить обсуждение Шойгу и Лаврова перед событиями в Крыму. Мол, мы должны действовать, иначе они ускользнут из сферы нашего влияния. И Лавров сказал бы: "Ни за что, потому что будут огромные дипломатические последствия". И Шойгу ответил бы: "Ты что, шутишь? После Грузии ничего не было. Они просто приняли это". Так что в каком-то смысле, да. С другой стороны, у них было только 170 тыс. солдат на ваших границах. Им понадобилось 70 тыс., чтобы удержать Грозный. Так каким же образом они могли идти с такой силой? Так что технически я считала это невозможным. Но если взглянуть на последовательность событий, это логично. – У вас замечательная футболка с легендарной фразой про "русский военный корабль". Русский военный корабль идет туда? – Он уже там! (Смеются.) Я уверена, что эта война будет выиграна Украиной во многом потому, что у вас так много партнеров и союзников, которые снабжают украинскую армию. Ваша храбрость поддерживается необходимым оборудованием. Но храбрость – основная причина. Эта храбрость с февраля вдохновила весь мир на борьбу. Вдохновила их собрать и послать все необходимое, что у них есть. И честно говоря, не многие страны и сами были укомплектованы. Но у кого что-то было – все начали посылать, потому что вы вдохновили весь свободный мир, что эта войну можно выиграть. Так что да, конечно, корабль может пойти куда угодно. – Будучи президентом Эстонии, вы встречались с Владимиром Путиным. Какое впечатление произвел на вас этот человек (если его можно вообще назвать человеком)? – Ну, во-первых, не стоит концентрироваться на Путине. Это режим. Я думаю, что это также риск для будущей эпохи. Когда Сталина не стало, ГУЛАГ остался. Это режим. Путин – представитель этого режима, он не держит в заложниках умы окружающих его людей, это тщательно выстроенная система, призванная вернуть то, что, по их мнению, было утеряно – русскую империалистическую славу. Мы знаем, чем кончаются все империи – они перенапрягают себя. Мы видим, как это сейчас разворачивается. Вот чего они не могут понять. Меня поразило то, что Владимир Путин не считает, что люди важны. Он демонстрировал это несколько раз, когда белорусы начали задавать вопросы о том, куда движется их страна. Он тогда заявил, что Запад расширяет сферу своего влияния. Как будто белорусский народ не имел к этому никакого отношения. Аналогичным образом это была его ошибка сейчас в Украине. Он думал, что украинцам все равно, кто их президент: Зеленский или Путин, если они работают на полях Украины. Потому что для него важна только борьба за власть, а люди и их разум, их мнение совершенно несущественно. И это был его просчет в Украине. Он упускает очень важную деталь в мышлении – веру в то, что люди могут свободно собираться вместе, обсуждать и определять будущее своего собственного народа. Такой народ намного влиятельней россиян, которых столетие за столетием через свою собственную культуру убеждали, что ничто не зависит от маленького человека. – Когда закончилась встреча и вы обменялись рукопожатиями, вам не захотелось вымыть руки? – Главным мотивом для встречи с ним было вот что. Очень часто мои западные коллеги перед встречей с Владимиром Путиным спрашивали меня: "Хочешь, я ему что-нибудь передам?" И именно в такой роли Путин видел страны Балтии. Не теми странами, с которыми он или любая другая крупная держава ведет переговоры, а страны, о которых они говорят: мол, они тут самые важные. Так что мотивация моей встречи с ним исходила из желания быть за столом переговоров, а не на столе в роли меню, и я только добилась этого. Так что, конечно, я потом вымыла руки, но мы только что достигли того, что я посадила Эстонию за стол переговоров. Он и сам принял то, что теперь страны Балтии не объекты, а субъекты. И это очень помогло и в дискуссиях с моими коллегами. Знаете почему? Потому что, если вы не из тех людей, которые берут на себя тяжелую ответственность за переговоры с жестким соседом, ваше мнение не воспринимается всерьез. Раньше ведь было так: на русских можно только кричать, но не говорить с ними. Кто-то должен был повзрослеть и стать большим мальчиком, который разговаривает с русскими. Я взяла на себя тяжелую ответственность, поговорив с российским режимом. Мы должны были серьезно обсудить между собой, как мы видим и воспринимаем друг друга. Это был шаг не в сторону России, а шаг к изменению моей собственной страны. – Почти семь месяцев идет полномасштабная война и целый ряд европейских лидеров озабочены сохранением лица Путина. И канцлер Шольц, и президент Макрон неустанно думают, как бы сохранить его лицо. Вас беспокоит, что Путину нужно сохранять лицо? – Очевидно, что да. Сейчас самое время начать обсуждение того, что будет, если Украина выиграет войну, но в Москве не сменится режим. Тогда ответственность снова в руках западных экономик, потому что мы не должны возвращаться к повседневному бизнесу с этим режимом. Они террористы, они развязали геноцид в Украине. И притворяться, что они нормальные, было бы самой глупой ошибкой, которую мы могли бы допустить. Может потребоваться некоторое время, чтобы люди отошли от такого мышления – с февраля, увидев теперь все эти зверства, – к мысли, что мы не можем больше притворяться, что эта страна несет что-то, кроме риска для свободного мира. И поэтому мы должны сохранить санкции, если Украина победит, но в Москве не будет смены режима. Это будет очень сложной частью пути, который нам предстоит пройти. Но мы должны говорить об этом сейчас, потому что в противном случае, когда Украина победит, все выдохнут с облегчением: "А теперь вернемся к обычным делам". Так делать нельзя. Это будет большой ошибкой. – Мы с вами были советскими детьми, застали СССР. Слава богу, это отвратительной убогой страны больше нет. На обломках СССР появилось 15 независимых государств. И я абсолютно убежден, что Эстония стала самой успешной постсоветской страной. Согласны? – Да. Но это отличается от моего случая. Дело в том, что я не была советским ребенком. Пока я росла, я знала, что я – ребенок оккупированной Эстонии. И я верю, что это заставило Балтийские страны катапультироваться к Западу намного быстрее. Советскому режиму никогда не удавалось создать советского человека в Эстонии среди эстонцев. У нас было много мигрирующих к нам советских людей. Многих из нас отправили в Сибирь, потому что целью было истребить национальную гордость, устранить все шансы на восстановление национальных государств и заменить эстонцев советскими людьми. Но им не удалось. Они не смогли это сделать, потому что было много людей, которые все еще были готовы в основном тихо, но открыто протестовать, за что они потом страдали в ГУЛАГе, который Запад затем решил проигнорировать. Все были счастливы. Мир был достигнут, и Советский Союз был в порядке, сдержанным, но прирученным. Но в нашей стране все это продолжалось. Мы знали, что происходит – сопротивление продолжалось. Потом случился "Балтийский призыв", который обратился к ООН и Европейскому союзу с призывом раскрыть секретные протоколы пакта Молотова – Риббентропа. Это была резолюция, подготовленная Отто фон Габсбургом в Европейском парламенте о независимости стран Балтии. Каким-то образом мы все время знали, что происходит. Наверное, это и стало причиной. Я знала, что Украина и ее народ очень гордились победой во Второй мировой войне, вместе с русским народом. Вы были частью этой победы, у Украины была большая военная промышленность. Конечно, есть нюансы, о которых мы теперь больше говорим. Но в советское время вы их не обсуждали, тогда как мы всегда считали совершенно несправедливым, что кто-то празднует окончание Второй мировой войны, для нас это было не так – мы все еще были оккупированы. Интересно то, что Западная Европа позволила россиянам поверить в себя как в освободителей Европы от нацистов. А потом однажды Путин отнял это уважение у всего русского народа. Сейчас, если вы слышите русский язык и вы из свободного мира, вы совершенно по-другому реагируете. Таким образом, все уважение к застою также было разрушено. И это то, что поможет сейчас собрать народную поддержку в европейских странах, чтобы сделать все, что в наших силах, и поставить точку в этом имперском периоде российской истории. – Когда вследствие преступного сговора Сталина и Гитлера, пакта Молотова – Риббентропа, Красная армия вошла в страны Балтии, позади нее шли чекисты, которые планомерно и целенаправленно уничтожали национальные элиты Эстонии, Латвии и Литвы и переселяли туда русскоязычных. Для Эстонии проблема русскоязычного населения не такая, как в Литве и особенно в Латвии, тем не менее у вас есть Нарва, где преимущественно русскоязычное население. Не опасаетесь ли вы, что путинская Россия может поднять вопрос об "освобождении" от эстонской государственности населения этого города? – Путин, конечно, может использовать этот предлог. Он также говорит, что есть русские города, такие, как Харьков и прочие, которые он освобождает, убивая людей и разрушая города. Поэтому я не могу сказать, что он никогда не использовал бы такое оправдание. Но, как и русскоязычные украинцы в Украине, русскоговорящие в Эстонии также любят личную свободу. Я имею в виду свободу передвижения, свободу предпринимательства, свободу не жит
