«Дядя приезжает, с моим папой спорит. Они чуть ли не ругаются». Как чужая война разделяет российских казахов
За последние три года в Казахстан из-за рубежа переехали около 39 тысяч этнических казахов, они получили статус кандаса. До 2022 года на историческую родину прибывали в основном казахи из Китая, Узбекистана и Монголии, доля же российских казахов среди переселенцев оставалась незначительной. Ситуация изменилась после российского вторжения в Украину и объявленной Кремлем мобилизации: поток казахов из России в Казахстан увеличился.
По данным министерства труда и социальной защиты населения Казахстана, более половины из 1300 российских казахов, подавших в 2022 году заявления о предоставлении статуса кандаса, въехали в страну после начала «частичной» мобилизации в России, развернутой Кремлем для отправки мужчин на фронт в Украину.
В 2023-м в общей сложности статус кандаса получили более 21 тысячи казахов, из них 1450 из России. В прошлом году приток ослаб: свидетельства кандаса выдали 18 тысячам человек, лишь 487 из них прибыли из России.
Азаттык поговорил с казахами, которые до переезда в Казахстан жили в Оренбургской и Астраханской областях. Они просили не указывать их настоящие имена по соображениям безопасности и из-за опасений, что оставшиеся в России их родственники могут столкнуться с преследованием. Москва объявила медиакорпорацию Радио Свободная Европа/Радио Свобода (Азаттык является ее частью) «нежелательной организацией». Даже репост материалов Азаттыка в соцсетях, не говоря уже об интервью журналистам, может обернуться в России штрафом, принудительными работами либо лишением свободы.
«РАДА, ЧТО ПЕРЕЕХАЛА ВОВРЕМЯ». КАЗАХИ ИЗ АСТРАХАНСКОЙ И САРАТОВСКОЙ ОБЛАСТЕЙ
41-летний Нурлан переехал из России в сентябре 2022 года. Сначала перебрался сам, позже к нему присоединились жена и дети. Семья купила квартиру в Астане и подала документы на получение казахстанского гражданства.
Нурлан — уроженец небольшого села в Оренбургской области. В этом населенном пункте, по его словам, живут в основном русские. Этнических казахов — с десяток семей.
После окончания школы в родном селе он поступил в вуз в Самаре. Получив диплом, он остался в городе. Говорит, что был неравнодушным горожанином, поднимал проблемы благоустройства, обращался к местным властям.
— Я был общественно активным человеком с гражданской позицией. И писал про тротуарные дорожки. Если микрорайон надо обустроить или еще что-то, я писал письма, — рассказывает Нурлан. — Я помню, прямо на тот момент, когда я должен был встречаться с главой города, сообщили о мобилизации.
25-летняя Асель родом из поселка Володарский в Астраханской области. Она переехала в Казахстан до начала войны, в 2021 году. Сейчас живет и работает в Актау. Прошлой весной оформила гражданство.
Братья и сестры Асель переехали на историческую родину раньше нее. Будучи школьницей, она каждое лето гостила у родственников в Актау и Атырау. Решение о переезде она приняла, когда обучалась в университете в Оренбурге. Девушка говорит, что не нашла работу по инженерной специальности в Астрахани. Многие ее однокурсники разъехались по другим областям России.
— Я себя там не видела. В Астрахани просто делать нечего, — убеждена Асель. — Развития там никакого нет. Например, я инженер по образованию, там негде работать совершенно. Мне было легче переехать. Потом, когда все это началось, я была рада, что переехала вовремя.
«КОНТРАКТ ПЫТАЛИСЬ ЗАСТАВИТЬ ПОДПИСАТЬ»
Нурлан рассказывает, что его приглашали в военный комиссариат в Самаре за несколько месяцев до «частичной» мобилизации.
— С апреля 2022 года меня пытались в военкомат вызвать через работу, через работодателя. Просто «приди, приди, приди». Не прямо заставляют, а просят, как банковские коллекторы. Постоянно звонят. У меня офицерское звание, военную кафедру заканчивал в свое время. Я подумал, может, из-за этого беспокоят меня, — говорит он.
Он сообщил сотрудникам комиссариата, что у него нет времени, он не может оставить работу. Через несколько месяцев, в августе 2022-го, ему позвонили из военкомата, потребовав явиться. Повестку получил и свояк Нурлана. В комиссариате их убеждали подписать контракт.
— Был такой разговор, мол, давай заключать договор. Какой-то договор, контракт пытались заставить подписать. А какой именно, что именно, что за контракт, какие условия — никто ничего не говорил, — объясняет Нурлан. — Сотрудник спрашивал: «А чего ты боишься?» Я говорю: «Не-не, спасибо, не интересуюсь». Вежливо отказывал, но потом, когда он понял, что я уже не поддаюсь на уговоры, поменялся в лице и сказал: «Ну тогда осенью поедете».
В сентябре, как только началась кампания по мобилизации, Нурлану пытались вручить повестку в военкомат. Сотрудники комиссариата пришли ночью в дом его родителей в селе. О визите ему сообщила мать.
— Переживать стал. Сам не свой. Мне надо было на работу. Я поехал на работу, уже вышел, бледный, на лице лица нет. Меня коллеги спрашивали: «Что с тобой?» А я в прострации находился: «Что? Что делать? Как быть? » Многим ничего не пришло, военкомат им не звонил, не писал, не присылал повестки. Ко мне пришли тут же, в этот же день, в первый же день, — рассказывает он. — Я не рэмбо какой-то там, физически я не спецназовец. Я не понял, почему именно меня так активно зовут.
Нурлан понял, что от него могут не отстать, и решил покинуть страну. Он проехал 200 километров до казахстанской границы и пересек ее вместе с тысячами россиян, бежавших от мобилизации. Так он оказался в Уральске.
— Знаете, почувствовал себя изгоем, — вспоминает он бурю эмоций, которые тогда пережил. — Свой среди чужих, чужой среди своих. Ты там как предатель. Сказать это мне в глаза никто не скажет. Но, с другой стороны, общественное осуждение присутствует. Я к своему бажухе (бажа, что означает свояк. — Ред.) заехал тогда, когда уезжал. Я просто за него тоже переживал и говорю, вдвоем веселее, легче будет найти хату, на работу устроиться и так далее. Попроще будет. А он — нет: «А как же, он сказал, что скажут обо мне? Что обо мне подумают?» Осуждение какое-то общества для него было. Потом, помню, говорил с ним. Он сказал, что пойдет [воевать], если позовут.
«ШОВИНИЗМ НА БЫТОВОМ УРОВНЕ»
По данным посольства Казахстана в Москве, этнические казахи в России живут в основном в приграничных Астраханской (143 тысячи человек), Оренбургской (107 тысяч), Омской (69 тысяч) и Саратовской (64 тысячи) областях.
В родном поселке Асель живут преимущественно казахи. В школе, где она училась, в классе, как правило, было всего двое-трое русских детей.
— У нас когда-то даже казахский преподавали. Мы попали в такие годы, когда у нас был казахский. Грамматика в основном, — объясняет Асель. — Сейчас, кажется, такого уже нет. Я не считаю себя обрусевшей. Мы, мои папа и мама, говорим между собой на казахском.
Ее семья — скорее исключение из правил, считает Асель. По ее наблюдениям, многие живущие в России казахи утратили свои корни и язык.
Нурлан говорит, что, проживая в России, не чувствовал потребности в казахском языке. Но многие другие казахи в Оренбургской, Саратовской областях, по его словам, не забыли родной язык, придерживаются традиций. Его свояк, например, владеет казахским. В России, рассказывает Нурлан, не приветствуют, когда представители этнических меньшинств в присутствии русских говорят на своем языке.
— Когда я в Казахстан переехал, первое, что было непривычным, — разговор на казахском. В обществе, в автобусе. Мне казалось, будто я говорящим хочу сказать: «Тихо, тихо, потише, потому что вот там будут шептать», — вспоминает Нурлан. — Я просто сталкивался в России, те же узбеки, например, где-нибудь на рынке будут разговаривать на узбекском, а будет проходить женщина русская, она что-нибудь может сказать запросто. Такое отношение. Я знаю, что есть истории такие, пишут в соцсетях, что в Алматы, например, во времена Советского Союза в автобусах кричали, типа «на казахском в свои аулах будете разговаривать». В России такое есть. Есть шовинизм на бытовом уровне.
После переезда в Казахстан Нурлан стал изучать казахский. Его дети тоже учат язык. Сейчас в семье могут переброситься простыми фразами.
«МНОГО ПАРНЕЙ ГИБНЕТ, ИМЕННО СЕЛЬСКИХ». КАЗАХИ НА ВОЙНЕ
Нурлан говорит, что и до войны относился к политике президента России Владимира Путина скептически. На митинги не ходил, но и прокремлевских взглядов не придерживался.
— Спорил с коллегами, с родственниками, знакомыми, друзьям, пытался доказать, что что-то не то, что-то неправильно. Поэтому я изначально был против войны. Тем более, что она просто ни с того ни с сего. Когда на бытовой уровень спускаешься, люди не знают что сказать и переключаются на другие аргументы. НАТО, НАТО — цитируют всё, что по телевизору говорят, — рассуждает Нурлан.
Он жалеет, что не переехал из России раньше. «Самые умные» покинули страну после 2014 года, когда Москва аннексировала Крым, «менее умные» выехали после начала полномасштабного вторжения в Украину, а «глупые» ринулись после объявления мобилизации, и сейчас в стране остались «ватники», говорит он.
Живущие в России родители Асель осуждают военное вторжение, но опасаются об этом открыто говорить. Но среди их ровесников в Астрахани много людей, поддерживающих войну, признается она.
— К нам дядя приезжает. Он за Россию. С папой спорит, они чуть ли не ругаются. Дядя тоже местный. Он говорит: если Россия на Казахстан пойдет, я там российский флаг подниму. Не знаю, может ,так шутит. Там же много же взрослых, которым советская власть нравится, считают, что раньше было лучше. Многие поддерживают сегодняшнюю политику, — говорит Асель.
Она рассказывает, что из Астраханской области на фронт в Украину отправилось тысячи этнических казахов. Многие ее знакомые, которые ушли воевать, были убиты. Полтора года назад погиб молодой человек, который учился в одной школе с ней, в параллельном классе. В гробу из Украины вернулся 19-летний парень, сын коллеги ее матери.
— Много парней гибнет, очень много именно сельских. Я думаю, это потому что в селе все равно парни особо не учатся. У них образования нет. Они идут в армию, остаются по контракту и хотят заработать побольше денег, — продолжает она. — Идут воевать, не думая о том
- Последние
- Популярные
Новости по дням
21 апреля 2025
