Наш веб-сайт использует файлы cookie, чтобы предоставить вам возможность просматривать релевантную информацию. Прежде чем продолжить использование нашего веб-сайта, вы соглашаетесь и принимаете нашу политику использования файлов cookie и конфиденциальность.

Жадан: Мы видели только часть России и не понимали, чем живет российское общество, почему поддерживает режим Путина 20 лет, почему для них Сталин – исторический деятель №1

gordonua.com

Жадан: Мы видели только часть России и не понимали, чем живет российское общество, почему поддерживает режим Путина 20 лет, почему для них Сталин – исторический деятель №1

– Сергей, здравствуйте! – Добрый день. – Все четыре месяца большой войны вы находитесь в Харькове. В Харькове, который постоянно под российскими обстрелами. [Советник главы Офиса президента] Алексей Арестович на днях сказал, чтобы харьковчане вывозили детей, кто еще не вывез, и что все будет продолжаться и обостряться. Скажите, как харьковчане настроены? Что люди на улицах города говорят? – Да знаете, странное такое чувство. Люди о войне меньше говорят. То есть, она присутствует, разумеется, все это чувствуют. Потому что срабатывает, например, сирена почти каждый час. А если это по вечерам – то каждые полчаса. Понятно, что здесь война есть. И соответственно, это слово они употребляют по умолчанию. Оно есть. И пытаются лишний раз эти слова не употреблять: "война", "обстрелы" и так далее. Но все пытаются говорить о каких-то простых вещах – это то, что я вижу в магазинах, на улицах, на остановках. Люди пытаются просто говорить о чем-то личном, повседневном. А так, конечно, все понимают, что есть эта опасность, что обстрелы постоянно и что потери ежедневные. Вчера были очень сильные обстрелы – несколько погибших, несколько раненых. Иногда эта интенсивность обстрелов растет, иногда падает. И то, что говорит Арестович, – я, честно говоря, не знаю, как это комментировать. Опять же, мне кажется в этом плане, что он проявляет свою некомпетентность, что я сейчас, если начну его комментировать, тоже буду проявлять свою некомпетентность. Поэтому я бы лучше эти все комментарии относительно того, надо выезжать или нет, оставил бы военным или представителям городских властей. Вы, очевидно, видели: сначала, когда ослабли обстрелы, харьковский городской голова говорил, что, пожалуй, нужно возвращаться, а сейчас он более осторожен в своих изречениях. Понятно, что люди, первые два-три месяца пересидевшие где-то в более безопасных местах, возвращались сюда, надеясь, что в Харькове сейчас спокойно. А здесь неспокойно. И понятно, что опять люди стоят перед этим выбором: снова уезжать или все-таки сидеть здесь? И этот выбор, на самом деле, очень тяжелый. – Все вернувшиеся увидели совсем другой город. Из соцсетей, из каких-то частных разговоров казалось, что они вернутся – и все будет, как было 23 февраля. А оно не так. Насколько город изменился? – Бесусловно. Безусловно, не так. Потому что и город сейчас совсем другой. Он такой полупустой, даже несмотря на то, что многие вернулись. И конечно, много разрушенных домов – это сразу бросается в глаза. И это, конечно, не напоминает тот Харьков, который был. Но тут, знаете, Алеся, я смотрю, почему люди возвращаются. Я не буду говорить, что это чисто харьковский феномен. Но оказалось, что харьковчане очень любят свой город. Это какая-то ярая и очень щемящая любовь. И люди возвращаются даже не потому, что хотят комфорта, и не потому, что здесь рассчитывают на довоенный комфорт, а потому, что им хочется здесь быть – в своих домах, на своих улицах. Оказалось, что действительно харьковчане очень привязаны к своему городу. По-видимому, это о нас положительно свидетельствует. Я думаю, что это будет свидетельствовать о том, что когда эта война завершится, все-таки большинство уехавших вернутся и будут отстраивать. – Отстраивать надо. Из чего ваши дни состоят сейчас? Они сильно изменились после 24 февраля? – Безусловно. – Что сейчас? Вы просыпаетесь – когда, как вы просыпаетесь, где вы просыпаетесь? И что потом? – Я просыпаюсь в безопасном месте. И что? К примеру, сегодня мы с друзьями утром собрались. Мы купили вчера автомобиль для военных, еще один автомобиль нам подарили для военных. Еще нам прислали волонтеры кучу гуманитарки, еды и лекарств – мы все это перепаковали и повезли в область под российскую границу для одного из стоящих там подразделений терробороны, которое защищает позиции. Мы с ними дружим, их поддерживаем. Здесь мы им отогнали эти автомобили. Пообщались немного, посмотрели, что там происходит, увидели свежие "прилеты" со стороны России, услышали новости. Ну и вот только-только вернулись. Как раз я спешил на разговор с вами. – Скажите, почему вы остались в Харькове? Я понимаю, что этот ваш выбор был сознательным. Почему вы решили, что вы в Харькове будете самым эффективным? – Потому что я знал, что буду делать. Фактически я буду делать то, что делал последние восемь лет. Мы же с друзьями волонтерством занимаемся с 2014 года. Для нас эта война продолжается с 2014 года, а не с 24 февраля. Многое делали до этого. И понимали, что мы здесь сможем чем-нибудь помочь. Собственно, так и есть. Мы включились сразу в работу. Много помогали разным подразделениям: и добровольцам, и ВСУ, и терробороне. Эти новые подразделения нуждались в обеспечении. Там, где командование не успевало чем-либо обеспечить, подключались волонтеры. Плюс первый месяц-два было много работы с гражданским населением. Потому что, действительно, первая неделя была вообще несколько хаосом, когда городские власти не успевали все делать. И действительно нужно было помогать и обеспечивать дословно всем: едой, лекарствами, какими-то теплыми вещами. Чем мы и занимались. Сейчас с этим проще, но все равно работы много до сих пор осталось. – Очень много люди помогают. Очень много всех, кто подключился: и украинцев, и не украинцев. Этот уровень помощи и то, что удается вам с командой делать – вы от этого кайфуете? Вам нравится? Или вы хотите еще больше и какие-то планы есть? – Знаете, Алеся, кайфую – это не то слово. Кайфовать – это такое что-то о легкости, о радости и удовольствии. А тут, конечно, никакой радости нет, когда ты видишь все это своими глазами. Скорее удовольствие от того, что действительно ты понимаешь, насколько велика поддержка всей страны. Знаете, я помню первую фазу войны с 14 года. Все равно, как бы это все ни происходило, как бы это ни выглядело, было понятно, что есть восток, где происходят военные действия, есть граждане Украины, которые в эту войну включились, и есть те, которые не включились. И было это разделение: восток и запад. Все равно оно до последнего было. Оно, возможно, не было так остро, как до 14-го года, но все равно было такое: "А вы там, на востоке – что-то там происходит непонятное". – "А вы там, на западе, непонятно, что делаете". А вот в этой фазе все это действительно изменилось. Я вижу, сколько идет помощи в Харьков со всей Украины: из Западной Украины, с Закарпатья, с Центральной Украины. Это свидетельствует о том, что действительно сейчас не столь важно, восток Украины, юг Украины или север. Сегодня действительно одна страна. И это действительно те вещи, которые уже, наверное, необратимы. Это то, что действительно изменилось коренным образом. Я думаю, что, если бы не помощь волонтеров, многих частных предпринимателей, многих политиков даже, то Харькову первые два месяца было бы очень тяжело. Когда сотни людей сидели в метрополитене, когда тысячи людей прятались по своим подъездам, подвалам и не могли выйти за какой-то централизованной гуманитаркой, не говоря уже о магазинах. Тогда действительно помощь людей из всех регионов Украины, я думаю, помогла городу выстоять. – Я понимаю вашу роль еще и в том, что вы как культовая личность, особенно для украинской молодежи – как культовый писатель и сейчас уже культовый музыкант – на вас все смотрят и берут пример. Видят, что Жадан на месте, что он делает, он помогает, он уверен в себе. Это было очень важно особенно тогда, в первые дни: не уехал ли, не изменил ли взгляд, или еще что-то. Я просто помню, как мы с вами говорили о первых днях войны, когда Россия напала – когда аннексировала Крым, когда на востоке развязала войну. И тогда же все эти процессы Харькова тоже коснулись. И тогда были противостояния у [Харьковской] ОГА. И я помню вашу роль, когда вы своим примером уже не просто как писатель, гражданин, а реально как активист, как политик – вы зашли туда и показали, что вы за Украину. И Харьков за Украину. И тогда это очень шатнуло ситуацию в сторону Украины. То есть я считаю, что ваша роль – она велика в этом процессе именно в украинском Харькове сегодня. Потому я и говорю, что очень важно сейчас то, что вы там. – Простите, я перебью. Мне кажется, смотрели не на личности, а смотрели на то, как в принципе город держится, Харьков держится. Я думаю, многих удивила позиция Харькова, его стойкость, его желание отстоять себя, отстоять свою свободу. И потому мне кажется, Украина и мир смотрели на город. – Харьков состоит из личностей. Это люди. – Я с вами абсолютно согласен. Более того, я всегда видел эту среду активистов: она была велика, она была действенна, но мы все друг друга знали. А когда началась новая фаза войны, появилось очень много волонтерских центров. Очень много. И в них работали и работают по сей день обычно люди, которые не ходили на митинги, не были раньше в какой-то политической жизни. Это харьковчане, харьковчанки, молодые люди, пожилые люди, бизнесмены, предприниматели, просто жители города, включившиеся с самого начала, с первого дня. Для них не было вопроса, уехать или не уехать, – они здесь остались. И не быть рядом с ними было немного даже стыдно. Поэтому, безусловно, для меня не было вопроса, уезжать или не уезжать. Я остался, потому что знал, что я здесь буду делать. – А были – в первые дни особенно – какие-то такие встречи массовые? Вы с харьковчанами говорили? Где-то кому-то рассказывали, объясняли роль России, роль Путина? Какие-то эмоциональные моменты были? Я хорошо знаю Харьков, я сама из Харькова. Всю "ватность", которая была в Харькове, после начала большой войны как ветром сдуло. Оказалось, что ее нет. – Я вам скажу, что, конечно, понимаю всю субъективность взгляда и своего собственного опыта. Все-таки я больше общаюсь и общался все эти месяцы с заряженными людьми, с людьми заангажированными, с теми, кто работает как волонтеры, с нашими военными. Поэтому мне, честно говоря, вообще не попадались люди, которые имели бы какие-то сомнения, которые пытались бы в этой ситуации оправдывать россиян и говорить в принципе в пользу России. С самого начала это были люди, которые, напротив, были очень четко и однозначно з
  • Последние
Больше новостей

Новости по дням

Сегодня,
19 марта 2024

Другие новости

Больше новостей